Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я до самого конца не был уверен, что это именно церемониал. А когда понял, что происходит, надо было уже действовать. И без доказательств мне бы никто не поверил. Сколько я ни пытался найти какие-то следы, у меня не выходило. По сути, единственное, что у меня было, – это случай в лагере. И опять же… до последнего боялся кого-то оклеветать. И…
– И, конечно, вам тоже хотелось стать самостоятельным героем, – сказал, попав в точку, князь Триаскеле. – Только вы своим стремлением сделать всё самостоятельно подвергли опасности жизни и Нафана, и Ингрид. И все эти воины, которые пали на поле брани, выходит, тоже расплатились за ваше индивидуальное геройство. Хотя, без сомнения, вы сделали всё, что было в ваших силах. Но, Улав, не стыдно обратиться за помощью к старшим. Когда вы сами станете зрелым рыцарем своего княжества, вы поймёте меня. Ложная тревога лучше, чем то, что получилось в этот раз.
Улав задумчиво склонил голову. Ранее он почему-то совершенно не задумывался об этой стороне своего поступка.
– Улав, геройство – это когда никто, кроме вас. А когда есть много других путей решения проблемы, законных, верных, с меньшим количеством пострадавших, а вы выбираете броситься грудью на Жнеца – это дурь. Пока вам тринадцать, это ещё, скажем, простительно… Конечно, мы понимаем, что вы долго и много взвешивали, а за помощью обратиться побоялись. Но эта неопытность должна пройти. К вашему большому совершеннолетию такое решение будет недопустимым. Я надеюсь, вы поняли меня.
– Я приму достойно любое наказание, – ответил он.
– Это я обсужу с вашим отцом, Улав. Главное, чтобы вы сделали выводы.
Деметрос Аркелай подумал ещё немного и добавил:
28. Время Тишины
Ингрид с разбегу крепко-крепко обнялась с Феодорой Анисией. Это была её лучшая встреча за день. Госпожа Лунапонтиды заговорила с Ингрид своим тёплым бархатным голосом, по которому девочка так истосковалась за прошедшую неделю:
– Девочка моя, как я по тебе скучала, как я испугалась за тебя! – и строго добавила, обращаясь к Георгу Меркурию: – Георг, брат, ты плохо справляешься с возложенной на тебя обязанностью, я очень недовольна произошедшим!
Судя по гневному замечанию княгини Лунапонтиды, от неё влетело обоим братьям Триаскеле. Вот почему Деметрос Аркелай так извинялся перед девочкой в кабинете Архонтиссы.
– Нет, пожалуйста, не ругайте Георга Меркурия, он лучший в мире опекун. Я сама была во многом виновата, – заступилась Ингрид. – Многие обстоятельства складывались против нас.
– Ещё больше сложилось в вашу пользу, – сказала Феодора Анисия.
Николас Трисмегист уже не следовал с ними. Ингрид втроём с опекуном и тётушкой шли встречать воинов, возвращавшихся из-за моря. По пути Ингрид увидела и тот маленький внутренний двор, куда выходила часть окон лазарета. Туда опускали гробы с павшими на поле боя. В этом внутреннем дворе стояли родители Нафана в сопровождении Деметроса Аркелая. Потом она увидела второй двор, уже большой, где живые встречали живых. Главный корабль Харальда пришвартовался у той самой галереи, что и в первый раз. И вновь приземлялись с неба на землю орлы, грифоны, пегасы и вся прочая воздушная кавалерия. Радость и ликование охватили Дворец, и теперь Ингрид ощущала себя до конца частью этой радости.
Ученики Ликеи, а также некоторые старшие, оставшиеся во Дворце для поддержания порядка, встречали друзей, братьев и сестёр, обнимались и плакали от счастья. Ингрид была счастлива за всех и сразу. Она стояла во дворе рядом с Хельгой и вдруг сказала:
– Интересно, а кто же в гробах?
– Гробах? – переспросила Хельга.
– Да, во двор лазарета опустили гробы…
Они поспешили ко двору лазарета. Любопытство не порок, как говорил Деметрос Аркелай ученикам, а тяга к знаниям и кауза опыта.
К сожалению, двор лазарета уже заполнялся людьми, которые знали об этом. Только что пришли Великая Княгиня и многие преподаватели, а вот Григорий Амос с женой успели уйти. Деметрос Аркелай встал лицом ко всем, кто с любопытством подтягивался ко двору:
– Завтра на рассвете состоится прощание с погибшими. Прошу сюда подойти только тех, кого я назову, – сказал он и начал перечислять имена.
Никого из знакомых там не было, и, как подумала Ингрид, слава Богу, поскольку ещё одно потрясение она бы просто не пережила. Под самый вечер был дан указ о подготовке к завтрашнему дню. Ингрид отправилась на кухню, как и большинство девочек, поскольку поминальная трапеза состояла из нескольких обязательных кушаний и их готовили почти до самой ночи. Хельга же пошла в лазарет, там же как медсёстры были Артемида и Сольвей.
Когда с кухни отпустили, девочки еле держались на ногах от усталости, расходясь по своим комнатам. Но, несмотря на это, Ингрид заметила, что в Междумирье пришло лето. Фрамуги личных комнат были открыты, ветерок дул тёплый, ночи перестали быть холодными.
Ингрид остановилась у окна по пути в общежитие. Когда, наконец, звуки её шагов стихли, и в тишине она услышала печальную мелодию флейты, доносившуюся откуда-то с неба. Звук лился чисто. Ингрид заслушалась. Она плохо ориентировалась на слух, тем более что звук отражался от каменных стен, но поняла, что он раздавался с колокольни. Вместо того чтобы идти спать, Ингрид пошла не в общежитие, а к источнику голоса флейты.
Очертания Дворца под лунным светом стали особыми, и вообще момент был прекрасен. Ингрид остановилась в свете тусклого фонаря и хотела сесть на скамейку, но та оказалась занята: на ней глубоким сном спала Хельга. Она, видимо, так же, как и Ингрид, свернула на зов флейты, но, вымотанная помощью раненым, просто уснула на скамье. Ингрид улыбнулась. Значит, где-то здесь ещё должна дремать и Артемида. А, нет, Ингрид, присмотрелась и увидела: в глубине двора шёл Улав и нёс на спине Арти. Когда-то на верховой езде они учили способ, как с помощью длинного походного плаща (а они были по три или даже четыре сажени в длину) переносить на спине раненых. Улав лучше всех знал этот способ, поэтому он тогда с лёгкостью перенёс половину класса на себе через всё ристалище. Сейчас Ингрид без труда узнала друга по длин ым белым волосам, собранным в хвост, и манере передвижения, а Артемиду – по волосам и обуви – это всё, что было видно из-за плаща на спине Улава.
Скорее всего, Улав за Хельгой послал бы кого-то из своих друзей или вернулся бы сам через некоторое время, но раз уже здесь стояла Ингрид, то инициативу можно было и перехватить. Флейта ещё звучала, мелодия подходила к концу. Едва она утихла, Ингрид тихим шёпотом позвала наверх:
– Керуб! Керуб Монотон, это вы там?
– А? – С колокольни её услышали, Ингрид не ошиблась, это был действительно он.
– Керуб, это вы?
– Да, я, кто там? А-а-а. – Керуб посмотрел вниз. – Ингрид?
– Керуб, можно попросить вашей помощи? Тут одна красавица уснула под звуки вашей волшебной флейты…
Керуб Монотон спустился и увидел Ингрид и спящую Хельгу.
– Рада видеть вас живым! – сказала ему Ингрид.
– Сам рад, не скрою, – ответил Керуб, скручивая свой плащ. – Я слышал, что вы были замешаны в этом прорыве, будто кто-то воспользовался вашим неведением и наивностью…
– Примерно так, да… – Ингрид было неприятно, что этот прорыв теперь связывают именно с ней, хотя это было правдой. – Я до последнего не знала, что сделал Нафан…
Керуб пропустил сложенный плащ под спиной Хельги, чтобы взять её себе на спину.
– Нафан? Тот мальчик? Такой яркий, брюнет, худенький и гибкий?
– Именно он. Ой, давайте помогу! – Ингрид уже протянула руки, чтобы помочь Керубу закинуть Хельгу на спину.
– Не-не, я сам, я должен это делать в одиночку, чтобы не привыкать к помощи.
Ингрид отдёрнула руки. Хельга провалилась в сон так глубоко, что даже не почувствовала, как
